Неточные совпадения
— Если хорошенько разобрать историю этой девушки, то вы найдете, что эта девушка
бросила семью, или
свою, или сестрину, где бы она могла иметь женское
дело, — неожиданно вступая в разговор, сказала с раздражительностью Дарья Александровна, вероятно догадываясь, какую девушку имел в виду Степан Аркадьич.
— Мне не нужно спрашивать, — сказал Сергеи Иванович, — мы видели и видим сотни и сотни людей, которые
бросают всё, чтобы послужить правому
делу, приходят со всех сторон России и прямо и ясно выражают
свою мысль и цель. Они приносят
свои гроши или сами идут и прямо говорят зачем. Что же это значит?
В прекрасный летний
день,
Бросая по долине тень,
Листы на дереве с зефирами шептали,
Хвалились густотой, зелёностью
своейИ вот как о себе зефирам толковали:
«Не правда ли, что мы краса долины всей?
— Добротный парень, — похвалил его дядя Миша, а у Самгина осталось впечатление, что Гусаров только что приехал откуда-то издалека, по важному
делу, может быть, венчаться с любимой девушкой или ловить убежавшую жену, — приехал, зашел в отделение, где хранят багаж,
бросил его и помчался к
своему счастью или к драме
своей.
И вспомнил он
свою Полтаву,
Обычный круг семьи, друзей,
Минувших
дней богатство, славу,
И песни дочери
своей,
И старый дом, где он родился,
Где знал и труд и мирный сон,
И всё, чем в жизни насладился,
Что добровольно
бросил он,
И для чего?
Героем дворни все-таки оставался Егорка: это был живой пульс ее. Он
своего дела, которого, собственно, и не было, не делал, «как все у нас», — упрямо мысленно добавлял Райский, — но зато совался поминутно в чужие
дела. Смотришь, дугу натягивает, и сила есть: он коренастый, мускулистый, длиннорукий, как орангутанг, но хорошо сложенный малый. То сено примется помогать складывать на сеновал:
бросит охапки три и кинет вилы, начнет болтать и мешать другим.
Верпы — маленькие якоря, которые, завезя на несколько десятков сажен от фрегата,
бросают на
дно, а канат от них наматывают на шпиль и вертят последний, чтобы таким образом сдвинуть судно с места. Это —
своего рода домашний способ тушить огонь, до прибытия пожарной команды.
Но для того, чтобы сделать это кажущееся столь неважным
дело, надо было очень много: надо было, кроме того, что стать в постоянную борьбу со всеми близкими людьми, надо было еще изменить всё
свое положение,
бросить службу и пожертвовать всей той пользой людям, которую он думал, что приносит на этой службе уже теперь и надеялся еще больше приносить в будущем.
— Верно, все верно говоришь, только кровь-то в нас великое
дело, Николай Иваныч. Уж ее, брат, не обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать, что бывают детки ни в мать, ни в отца. Только я тебе одно скажу, Николай Иваныч: не отдам за тебя Верочки, пока ты не
бросишь своей собачьей должности…
Главное то было нестерпимо обидно, что вот он, Митя, стоит над ним со
своим неотложным
делом, столько пожертвовав, столько
бросив, весь измученный, а этот тунеядец, «от которого зависит теперь вся судьба моя, храпит как ни в чем не бывало, точно с другой планеты».
Петр Ильич, войдя к исправнику, был просто ошеломлен: он вдруг увидал, что там всё уже знают. Действительно, карты
бросили, все стояли и рассуждали, и даже Николай Парфенович прибежал от барышень и имел самый боевой и стремительный вид. Петра Ильича встретило ошеломляющее известие, что старик Федор Павлович действительно и в самом
деле убит в этот вечер в
своем доме, убит и ограблен. Узналось же это только сейчас пред тем следующим образом.
А теперь я от себя прибавлю только то, что на другой же
день мы с Ермолаем чем свет отправились на охоту, а с охоты домой, что чрез неделю я опять зашел к Радилову, но не застал ни его, ни Ольги дома, а через две недели узнал, что он внезапно исчез,
бросил мать, уехал куда-то с
своей золовкой.
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал
дела в
свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в
дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно
бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Витберг был тогда молодым художником, окончившим курс и получившим золотую медаль за живопись. Швед по происхождению, он родился в России и сначала воспитывался в горном кадетском корпусе. Восторженный, эксцентрический и преданный мистицизму артист; артист читает манифест, читает вызовы — и
бросает все
свои занятия.
Дни и ночи бродит он по улицам Петербурга, мучимый неотступной мыслию, она сильнее его, он запирается в
своей комнате, берет карандаш и работает.
Кузнец остановился с
своими мешками. Ему почудился в толпе девушек голос и тоненький смех Оксаны. Все жилки в нем вздрогнули;
бросивши на землю мешки так, что находившийся на
дне дьяк заохал от ушибу и голова икнул во все горло, побрел он с маленьким мешком на плечах вместе с толпою парубков, шедших следом за девичьей толпою, между которою ему послышался голос Оксаны.
Скитники на брезгу уже ехали дальше.
Свои лесные сани они оставили у доброхота Василия, а у него взамен взяли обыкновенные пошевни, с отводами и подкованными полозьями. Теперь уж на раскатах экипаж не валился набок, и старики переглядывались. Надо полагать, он отстал. Побился-побился и
бросил. Впрочем, теперь другие интересы и картины захватывали их. По дороге то и
дело попадались пешеходы, истомленные, худые, оборванные, с отупевшим от истомы взглядом. Это брели из голодавших деревень в Кукарский завод.
— Поздравьте: мы все кончили, — весело проговорил он. — Да, все… Хорошо то, что хорошо кончается. А затем, я приехал напомнить вам
свое обещание… Я вам открываю кредит в пятьдесят тысяч. Хоть в воду их
бросьте. Сам я не могу принять участия в вашем пароходном
деле, потому что мой принцип — не разбрасываться. Надеюсь, что мы всегда останемся друзьями.
Бывают и ссоры, и драки, и
дело доходит до синяков, но всё же поселенец учит
свою сожительницу с опаской, так как сила на ее стороне: он знает, что она у него незаконная и во всякое время может
бросить его и уйти к другому.
Это каторжный, старик, который с первого же
дня приезда
своего на Сахалин отказался работать, и перед его непобедимым, чисто звериным упрямством спасовали все принудительные меры; его сажали в темную, несколько раз секли, но он стоически выдерживал наказание и после каждой экзекуции восклицал: «А все-таки я не буду работать!» Повозились с ним и в конце концов
бросили.
Я не
разделяю мнения некоторых охотников, что он играет,
бросая вверх
свою добычу, но во всяком случае очевидно, что его желудок переваривает такую пищу безвредно.
Дело в том, что Петр Ильич пьянствует, тиранит жену,
бросает ее, заводит любовницу, а когда она, узнав об этом обстоятельстве, хочет уйти от него к
своим родителям, общий суд добрых стариков признает ее же виновною…
Правда, множество вещей оставались неразъясненными: рассказывали, что бедная девушка до того любила
своего жениха, по некоторым — «обольстителя», что прибежала к нему на другой же
день, как он ее
бросил и когда он сидел у
своей любовницы; другие уверяли, напротив, что она им же была нарочно завлечена к любовнице, единственно из нигилизма, то есть для срама и оскорбления.
Бросились смотреть в
дела и в списки, — но в
делах ничего не записано. Стали того, другого спрашивать, — никто ничего не знает. Но, по счастью, донской казак Платов был еще жив и даже все еще на
своей досадной укушетке лежал и трубку курил. Он как услыхал, что во дворце такое беспокойство, сейчас с укушетки поднялся, трубку
бросил и явился к государю во всех орденах. Государь говорит...
— А ежели она у меня с ума нейдет?.. Как живая стоит… Не могу я позабыть ее, а жену не люблю. Мамынька женила меня, не
своей волей… Чужая мне жена. Видеть ее не могу…
День и ночь думаю о Фене. Какой я теперь человек стал: в яму
бросить — вся мне цена. Как я узнал, что она ушла к Карачунскому, — у меня свет из глаз вон. Ничего не понимаю… Запряг долгушку, бросился сюда, еду мимо господского дома, а она в окно смотрит. Что тут со мной было — и не помню, а вот, спасибо, Тарас меня из кабака вытащил.
В конце шестидесятых годов, когда начиналась хивинская война, вдруг образовался громадный спрос на балчуговский сапог, и Тарас
бросил свое столярное
дело.
Это была совершенно оригинальная теория залегания золотоносных жил, но нужно было чему-нибудь верить, а у Мыльникова, как и у других старателей, была
своя собственная геология и терминология промыслового
дела. Наконец в одно прекрасное утро терпение Мыльникова лопнуло. Он вылез из дудки,
бросил оземь мокрую шапку и рукавицы и проговорил...
Начались сибирские наши жары, которые вроде тропических. Моя нога их не любит; я принужден был
бросить кровь и несколько
дней прикладывать лед. Это замедляет деятельность; надобно, впрочем, платить дань
своему возрасту и благодарить бога, что свежа голова. Беда, как она начнет прихрамывать; а с ногой еще можно поправиться.
Все это не объяснялось, не разошлось вследствие формального разлада, а так,
бросило то, что еще так недавно считало
своим главным
делом, и сидело по
своим норам. Некоторые, впрочем, сидели и не в
своих норах, но из наших знакомых эта доля выпала только Персиянцеву, который был взят тотчас по возвращении домой, в тот
день, когда Арапов расстрелял
своего барсука, а Бычков увлекся впервые родительскою нежностью к отрасли
своего естественного брака.
Мать, в
свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она
своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для
своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные
дела, ни в
свои, ни в крестьянские, а все предоставила
своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она
своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не
бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Нелли не дала ему договорить. Она снова начала плакать, снова упрашивать его, но ничего не помогло. Старичок все более и более впадал в изумление и все более и более ничего не понимал. Наконец Нелли
бросила его, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и выбежала из комнаты. «Я был болен весь этот
день, — прибавил доктор, заключая
свой рассказ, — и на ночь принял декокт…» [отвар (лат. decoctum)]
Раздраженный старик
бросил все и решился наконец переехать в Петербург, чтобы лично хлопотать о
своем деле, а в губернии оставил за себя опытного поверенного.
Разумеется, ее
дело проиграно: князь настоит на
своем, и Алеша ее
бросит.
И, наконец, я вам позволил только немного гулять, в ясный
день, под надзором вашего благодетеля, а вы
бросаете своего благодетеля и бежите ко мне, тогда как вы должны беречь себя и… и… принимать лекарство.
— Не тронь ты меня! — тоскливо крикнула она, прижимая его голову к
своей груди. — Не говори ничего! Господь с тобой, — твоя жизнь — твое
дело! Но — не задевай сердца! Разве может мать не жалеть? Не может… Всех жалко мне! Все вы — родные, все — достойные! И кто пожалеет вас, кроме меня?.. Ты идешь, за тобой — другие, все
бросили, пошли… Паша!
— Ах, какая ты уморительная! — смеялась она, — еще Верочка ничего, а на
днях Alexandrine Геровская
бросила мужа и прямо переехала к
своему гусару.
Отъевшиеся адвокаты, успевшие с самого начала снять пенку, почти
бросили свое ремесло и брались только за те немногие
дела, которые выходили из ряда обыкновенных.
— Не по вине моей какой-нибудь, — продолжал он, — погибаю я, а что место мое надобно было заменить господином Синицким, ее родным братом, равно как и до сих пор еще вакантная должность бахтинского городничего исправляется другим ее родственником, о котором уже и производится
дело по случаю учиненного смертоубийства его крепостною девкою над собственным
своим ребенком, которого она
бросила в колодезь; но им это было скрыто, потому что девка эта была его любовница.
Едва только узнал он о постигшем несчастии тестя, как тотчас же ускакал в Сибирь, чтоб отклонить от себя всякое подозрение на участие в этом
деле и
бросил даже
свою бедную жену, не хотевшую, конечно, оставить отца в подобном положении.
Адуев достиг апогея
своего счастия. Ему нечего было более желать. Служба, журнальные труды — все забыто, заброшено. Его уж обошли местом: он едва приметил это, и то потому, что напомнил дядя. Петр Иваныч советовал
бросить пустяки, но Александр при слове «пустяки» пожимал плечами, с сожалением улыбался и молчал. Дядя, увидя бесполезность
своих представлений, тоже пожал плечами, улыбнулся с сожалением и замолчал, промолвив только: «Как хочешь, это твое
дело, только смотри презренного металла не проси».
Вернувшись к себе в комнату, Санин нашел на столе письмо от Джеммы. Он мгновенно… испугался — и тотчас же обрадовался, чтобы поскорей замаскировать перед самим собою
свой испуг. Оно состояло из нескольких строк. Она радовалась благополучному «началу
дела», советовала ему быть терпеливым и прибавила, что все в доме здоровы и заранее радуются его возвращению. Санин нашел это письмо довольно сухим — однако взял перо, бумагу… и все
бросил. «Что писать?! Завтра сам вернусь… пора, пора!»
— И я тоже не намерен продолжать дуэль, — воскликнул Дöнгоф и тоже
бросил свой пистолет. — Да, сверх того, я теперь готов сознаться, что я был не прав — третьего
дня.
Он
бросил свою торговлю и весь отдался газетному
делу. Ради какого-нибудь удавившегося портного в Рогожской или пожара в Марьиной Роще Н.И. Пастухов бегал десятки верст пешком и доставлял сведения, живые и точные.
«“Ох, устала, ох, устала!” — припоминал он ее восклицания, ее слабый, надорванный голос. Господи!
Бросить ее теперь, а у ней восемь гривен; протянула
свой портмоне, старенький, крошечный! Приехала места искать — ну что она понимает в местах, что они понимают в России? Ведь это как блажные дети, всё у них собственные фантазии, ими же созданные; и сердится, бедная, зачем не похожа Россия на их иностранные мечтаньица! О несчастные, о невинные!.. И однако, в самом
деле здесь холодно…»
Правда, что в то время еще не народилось ни Колупаевых, ни Разуваевых, и князь не знал, что для извлечения мужицких соков не нужно особенно злостных ухищрений, а следует только утром разостлать тенета и уйти к
своему делу, а вечером эти тенета опять собрать и все запутавшееся в них, связав в узел,
бросить в амбар для хранения вместе с прочими такими же узлами.
— Нет, князь, не в Кремле. Прогневили мы господа,
бросил нас государь, воротился в Александрову слободу, живет там с
своими поплечниками, не было б им ни
дна ни покрышки!
— Говоришь, а сама не знаешь! — перебила ее другая девушка. — Какие под Москвой русалки! Здесь их нет и заводу. Вот на Украине, там другое
дело, там русалок гибель. Сказывают, не одного доброго молодца с ума свели. Стоит только раз увидеть русалку, так до смерти все по ней тосковать будешь; коли женатый —
бросишь жену и детей, коли холостой — забудешь
свою ладушку!
Екатерина Ивановна Пыльникова, Сашина тетка и воспитательница, сразу получила два письма о Саше: от директора и от Коковкиной. Эти письма страшно встревожили ее. В осеннюю распутицу,
бросив все
свои дела, поспешно выехала она из деревни в наш город. Саша встретил тетю с радостью, — он любил ее. Тетя везла большую на него в
своем сердце грозу. Но он так радостно бросился ей на шею, так расцеловал ее руки, что она не нашла в первую минуту строгого тона.
— В чём я виноват? Если он лентяй и
бросил всякую работу, — я в
своём деле волен распорядиться…
Гувернантка, которой Анна Васильевна поручила докончить воспитание
своей дочери, — воспитание, заметим в скобках, даже не начатое скучавшей барыней, — была из русских, дочь разорившегося взяточника, институтка, очень чувствительное, доброе и лживое существо; она то и
дело влюблялась и кончила тем, что в пятидесятом году (когда Елене минуло семнадцать лет) вышла замуж за какого-то офицера, который тут же ее и
бросил.
— Полюбились дедушке моему такие рассказы; и хотя он был человек самой строгой справедливости и ему не нравилось надуванье добродушных башкирцев, но он рассудил, что не
дело дурно, а способ его исполнения, и что, поступя честно, можно купить обширную землю за сходную плату, что можно перевесть туда половину родовых
своих крестьян и переехать самому с семейством, то есть достигнуть главной цели
своего намерения; ибо с некоторого времени до того надоели ему беспрестанные ссоры с мелкопоместными
своими родственниками за общее владение землей, что
бросить свое родимое пепелище, гнездо
своих дедов и прадедов, сделалось любимою его мыслию, единственным путем к спокойной жизни, которую он, человек уже не молодой, предпочитал всему.